Последние сентябрьские дни 1941 года стали для Ленинграда не просто трудными, но поистине трагическими. Как из-за непрерывных бомбежек и артобстрелов со стороны гитлеровских оккупантов, так и из-за явной нехватки наших сил для того, чтобы быстро разорвать кольцо только что начавшейся осады. Развернулось известное еще со времен Первой мировой войны позиционное – в окопах, траншеях и блиндажах – противостояние.

Обе армии вели артиллерийские и минометные дуэли, сражались в небе и периодически осуществляли локальные наступательные операции. На большее – с учетом общей обстановки на громадном фронте, раскинувшемся на 2 тысячи километров от Баренцева до Черного моря, – не были способны пока ни Красная армия, ни вермахт. Однако положение осложнялось тем, что нацистское руководство (и военное, и общеполитическое) вынашивало по отношению к Ленинграду самые злодейские и душегубные планы. Немцы полагали: захватив в течение трех первых месяцев (хотя, правда, и без ожидаемого победоносного блицкрига) Белоруссию, Молдавию, Левобережную Украину, Литву, Латвию, Эстонию, обширные территории Карелии и Ленинградской области, они вправе рассчитывать, что Ленинград (или, как выражались в Берлине, Петербург) – у них в кармане.