Разгром немцев под Москвой и общее улучшение военно-тактической обстановки по всей двухтысячекилометровой линии между Баренцевым и Черным морями позволили ленинградскому городскому руководству уделить больше внимания продовольственной стороне дела. К началу двадцатых чисел декабря по Дороге жизни было переброшено полторы тысячи тонн всевозможных съестных продуктов. Завоз, по словам публициста Андрея Сульдина, несколько превысил средний дневной расход. Но полагаться на эти дополнительные транспортировки не следовало: в городе отсутствовали серьезные запасы, и любая заминка с подвозом усугубила бы и без того тяжелейшее положение фронтовиков и тыловиков, если, конечно, страдальцев-блокадников можно было назвать жителями тыловых районов. 25 декабря, ближе к Новому, 1942 году, в Смольном решили увеличить хлебные пайки. Рабочим стали ежедневно давать 350 граммов (на 100 граммов больше старой нормы), а иждивенцам и детям – 200 граммов (что на 75 граммов превышало прежние цифры).

Тем временем на союзно-государственном уровне принимались жесткие меры по наведению производственного порядка. 26 декабря Президиум Верховного Совета СССР издал, за подписью Михаила Калинина, указ, согласно которому все рабочие и служащие (как мужчины, так и женщины), занятые на предприятиях военной промышленности и смежных с нею производств, объявлялись мобилизованными в течение всего военного периода и закреплялись на своих участках работы. Самовольный уход с предприятия приравнивался к фронтовому дезертирству и карался пятью – восемью годами тюремной отсидки. Документ вводил обязательные сверхурочные работы и отменял отпуска. Рабочий день вырос до 10 – 12 часов, а в городах, находящихся на военном положении (например, в Ленинграде и Туле), мог удлиняться по распоряжению местного начальства. На заводы, фабрики и в мастерские пришли тысячи женщин и подростков, заменивших ушедших на передовую мужчин. Новое ремесло зачастую было для них тяжелым и непривычным. 29 декабря вышел еще один указ Президиума Верховного Совета. На сей раз – «О военном налоге». Его взимали со всех граждан, достигших 18-летнего возраста. От сего денежного начета освобождались военнослужащие, члены их семей, а также мужчины старше 60-ти и женщины – 55 лет. Налог составлял ежемесячно от 7 до 10 процентов зарплаты у рабочих и служащих. Крестьяне платили, сообразно с достатком, от 150 до 600 рублей в год с каждого домочадца. Для тех, кто подлежал призыву на действительную службу в армии, но не был по той или иной причине мобилизован (либо вообще освобождался от призыва), налог увеличивали на 50 процентов. Полученная в бюджет сумма достигла за все время войны поистине астрономической цифры – свыше 70 миллиардов рублей. По подсчетам городских властей, в декабре 1941-го голодной смертью умерли почти 55 900 человек – столько, сколько умирали до войны за целый год. Нередко люди падали замертво прямо на улицах. Работники коммунальных служб постоянно объезжали город, подбирали трупы и отвозили их в кузовах грузовиков на несколько крупных кладбищ – Серафимовское, Большеохтинское, Смоленское, Богословское. Но чаще всего тела везли на обширный пустырь рядом со старой Пискаревской дорогой. Здесь было относительно безопасно, ибо в эти края не долетали снаряды и тут отсутствовали заводы и мастерские, каковые могли представлять интерес для немецких бомбардировщиков. Так образовалось знаменитое впоследствии братское Пискаревское кладбище, которое торжественно открыли как скорбный мемориальный комплекс в мае 1960 года – к 15-летию со дня нашей Победы.