Я родилась в 1937 году в очень большой и дружной семье. Мы жили на Васильевском острове, на пересечении улиц Косой и Кожевенной. Коммуналка у нашей семьи была в ней самая большая комната – 32 квадратных метра. Жили в этой комнате сразу 11 человек: бабушка, дедушка, два моих дяди, тётя, мама, отец, я с сестрой, у дяди тоже двое детей было. В тесноте, да не обиде.

Началась война, и в первые же дни добровольцами на фронт ушли дяди – сразу же почти и погибли. Дедушка работал на Балтийском заводе, был клёпальщиком. К нему на участок приходили изуродованные эсминцы, корабли, и он их ремонтировал. Голодные, ночью, при свечах, подвешенные верёвками на люльках, они клепали эти суда чуть ли не круглые сутки. Дедушка был на казарменном положении и очень редко приходил домой. Бабушка тоже работала на Балтийском заводе, в пищеблоке посудомойкой. А во время бомбёжки она была сандружинницей. Все были заняты, без свободной секунды. Даже малые ребята помогали тушить на крышах «зажигалки».

Я помню, как сначала было очень страшно. Балтийский завод бомбили чуть ли не каждый день. Там бабушка, дедушка – все очень переживали за них. И с таким завыванием летели снаряды, что первое время невозможно было спать. А потом привыкли. Когда с ног от голода и усталости валишься, то и артиллеристского гула можно не заметить. До того привыкли, что когда в 1943 году в нашем доме был пожар, то в двух квартирах люди сгорели заживо – не могли проснуться.

Мама говорила, что все спали тогда летаргическим сном – в одно и то же время ложились спать, мгновенно отключаясь, в одно и то же время вставали. А сестра моя, ей лет 12 тогда было, обладала, как бы это сейчас сказали, даром предвидения. Никто никогда не вставал ночью, а здесь она ни с того ни с сего встала и буквально силком растолкала мать. К тому моменту, как всех добудились в доме, уже рамы окон горели. А в двери стучались пожарники. Двери толстые, не взломать – одна надежда, что кто-нибудь стук услышит, откроет. До двух квартир так и не смогли достучаться. Так крепко там люди спали, что ни артобстрелы, ни пожары разбудить не могли.