Извините, меня не было в блокаду. Всех детей работников Смольного (папина работа), директоров заводов и прочих эвакуировали первым эшелоном в г. Галич. Мы ехали туда в плацкартном вагоне, у каждого – своя полка. Но вскоре нас переэвакуировали в г. Ялуторвск, но уже в теплушках. Их вычистили, сделали нары в два этажа. Посередине печка. Туалета не было, приоткрывали дверь, воспитатель держал за руки, ночью – ведро. Дети от 10 до 16 лет. Кормили два раза, на остановке ходили в столовую.

Когда прорвали блокаду, папа велел сестре, которая окончила школу и хотела поступать в Омский медицинский институт, ехать в Ленинград. И она с ещё одним мальчиком поехала в Ленинград. На переправе на Ладоге их разбомбили. Они остались живы, но все вещи утонули. Жили в кухне, вечером топили плиту и вдвоём спали на плите. Я понимаю, что это роскошь по сравнению с тем, что пережили люди в блокаду.

Ещё хотелось рассказать, как увидела капусту около Исакия. Я вернулась в 44-ом. У нас был огород между корпусами, и все сажали там огурцы, помидоры, которые дозревали потом в валенках, редис. Поливали через окно. Папа спускал по верёвке ведёрко с водой, а мы внизу принимали, так как обходить дом кругом было очень далеко. Удобрение черпали из люка, и никто не заражался, не болел.

Простите меня, что отняла столько времени. Так хочется всё рассказать… Как мы в интернате с коптилкой делали уроки, а по вечерам сидели все вместе уже с керосиновой лампой и пели песни. Среди нас были будущие пианисты. Ходили в госпиталь с концертами. Мне было 14 лет, у нас был урок «военное дело»: мы разбирали винтовку и очень много маршировали. С тех пор я поворачиваюсь только через левое плечо. Мы вышивали кисеты для махорки и отправляли на фронт. Я получила два письма от солдат.

Пишу, мне некому рассказать здесь. Я инвалид, мне 85 лет, 15 лет живу в Доме престарелых в Дании, языка не знаю, целые дни молчу. Живу в сети с утра до вечера. Простите…