В 1941 мне ещё не было и двух годиков. Началась блокада. Родители дневали и ночевали на работе – надо помогать фронту. Старшего брата Олежку – ему было около пяти годков – тётя потеряла в очереди за хлебом: не стала брать в толкотню, а когда вышла из магазина, то ни его, ни санок уже не было. Ушёл он один? С кем-то? Куда? – ничего сказать не могу. Никто так и не смог найти братика.

Меня отдали в круглосуточный детский сад. Огромное спасибо нянечкам и воспитателям хочется сказать. Сами не доедали, питались дурандой – это прессованная шелуха, которую и в рот взять невозможно, – а для нас, карапузов, всегда находился кусочек хлебушка. Это в то время, когда каждая горбушка на вес золота.

Ещё помню, однажды воспитатели сказали, что придут бойцы с фронта, матросы, и мы для них готовим концерт. Подготовили, как могли: нарядились в казаков, сказали, рубили врага саблей-прутиком. Солдаты смеялись, хлопали по плечу, а в конце – о, чудо! – подарили каждому парнишке по пилотке. Для нас это было выше всякой награды. Помню, ложишься спать и заснуть не можешь – каждую минуту проверяешь, на месте ли пилотка. Самое драгоценное!

А в конце января 1944, тоже на памяти, ёлку ещё в садике не убрали, играем вокруг. Вдруг все нянечки, воспитатели начинают шуметь, обнимать нас начали, поднимают высоко-высоко… целуют, а поцелуи солёные от слёз. «Блокада, – говорят, – снята». Мы понять не может – почему они радостные, а слёз остановить не могут.

Сейчас я живу в доме из окна которого виден мой детсад №30, который сохранил мне жизнь. Часто приглашают туда – на 9 мая к детям, на снятие блокады. Смотрю: они такого возраста, как я в блокаду. Такие счастливые. И я тоже – смеюсь, чуть не плачу – как тогда мои воспитательницы и нянечки. Так что детский сад продолжается для меня и в преклонном возрасте. Он и силу даёт – жить!